– Вот последние данные об орбите «Прометея», полученные всего час назад, а также расчет на три следующие орбиты.
– Очень хорошо, – кивнул генерал, протягивая руку.
– Не «очень хорошо», а просто отлично, – сказал, присоединяясь к ним, Цандер. – Эти данные помогут нам уточнить нашу собственную орбиту.
Старик едва доставал до плеча обоим военным, но в данном случае рост не имел значения. Тот, на ком лежала основная ответственность, и был здесь главным. А за приземление ускорителей отвечал Цандер. Принесенные О'Брайеном бума! и предназначались в первую очередь ему. Академик быстро пролистал их, бормоча что-то себе под нос.
– Как вы намерены поступить с последней ступенью? – как бы между делом поинтересовался О'Брайен. Губы Быковского искривились в легкой улыбке, но взгляд узких гагарских глаз остался серьезным.
– Будем сажать, полковник, как же иначе? А для чего же мы тут?
– Разумеется, генерал. Но вы ведь знаете, что там какие-то проблемы с двигателем. Падкие на сенсацию журналисты уже подняли шумиху о возможных последствиях падения ускорителя на Землю.
Отлучившийся ненадолго Цандер появился вновь; к губе его прилипла папироса, седые волосы разлохматились еще больше обычного. Пачка бумаг, которую академик держал под мышкой, стала еще толще.
– Господа, нам нужно поговорить. Можем мы воспользоваться вашим кабинетом, Валерий Федорович?
– Конечно, – кивнул Быковский и первым вышел из зала. Он отлично понял, почему Цандер предложил провести беседу у него в кабинете. Это помещение было снабжено подслушивающей аппаратурой, а значит, каждое слово будет записано и запротоколировано. Никто не сможет потом сказать, что имели место какие-то тайные переговоры или было заключено секретное соглашение. Да, старик Цандер недаром достиг столь преклонного возраста и столь высокого положения.
– Садитесь, господа. Хотите водки?
Цандер только покачал головой, но О'Брайен с удовольствием согласился. Он хорошо знал, какое количество этого огненного напитка может употребить безо всякого для себя вреда. Именно столько он всегда и выпивал – и ни капли больше. Водка была польская, настоянная на зверобое, – О'Брайен любил этот сорт больше всего.
– За ваше здоровье! – произнес Быковский, они опрокинули по рюмке, и генерал тут же налил еще. – Что вы хотели с нами обсудить, академик?
– Вы сами знаете. Нам нужно непременно осуществить посадку последней ступени. Хотите ли вы, генерал, чтобы мы провели эту операцию в одностороннем порядке, или же будет лучше, если полковник О'Брайен тоже примет участие в решении данного вопроса?
Быковский вздохнул про себя, опрокинул еще одну рюмку и подумал о спрятанных микрофонах, а также о тех, кто в скором времени будет слушать эту беседу. Как хорошо, что он предвидел возникновение данной проблемы заранее и успел сделать ряд необходимых звонков. Решение было принято на высшем уровне
– генерал имел надежное прикрытие.
– Тут не может быть двух мнений, – пожал он плечами (еще бы, после нескольких часов телефонных переговоров!), – ведь проект совместный. Полковник предоставил нам весьма ценные данные об орбите. Ну а за приземление ступени он ответственности не несет. Такая позиция вас устраивает?
О'Брайен отхлебнул из рюмки, лицо его было невозмутимо. «Ловко придумано, – отметил он. – Если приземление пройдет успешно, все лавры достанутся русским. Если произойдет сбой, они всегда смогут свалить вину на американские данные, и тогда придется разделить с ними ответственность. Советская методика. Все-таки политики из Пентагона по сравнению с русскими – щенки». Наконец полковник кивнул.
– Стало быть, решено, – подытожил Цандер. – Теперь переходим к нашей проблеме. Предыдущие попытки включить двигатель ускорителя были безуспешны. Согласно полученным данным, двигатель номер три неисправен, поэтому его пришлось отключить. Надеемся, что двигатель номер один тоже отключен, иначе баланс двух остальных двигателей будет нарушен. Правда, двигатели два и четыре тоже не желают включаться.
– А вспомогательные двигатели? – спросил О'Брайен.
– Их еще не проверяли. С этим придется подождать до того, как мы примем решение. Большая проблема – горючее, оставшееся в цистернах ускорителя. Примерно 24% емкости.
– Это сколько? – спросил генерал.
О'Брайен потыкал пальцем в калькулятор и ответил:
– Примерно 600 тонн. Смесь водорода и кислорода. Самое взрывоопасное химическое соединение.
– Это мне известно, – равнодушно прокомментировал Быковский. – Продолжайте, Цандер.
– Итак, топливо – большая проблема. Но все же, на мой взгляд, повода для излишнего беспокойства здесь нет. Основная часть горючего будет израсходована до приземления, а остаток, как уверяют мои сотрудники, опасности не представляет. Он тихо-мирно догорит уже после посадки. Но все пройдет гладко лишь в том случае, если мы сможем включить двигатель ускорителя и обеспечить управление его полетом. Обратите внимание на это самое «если». Нужно быть готовым к тому, что нам не удастся произвести зажигание и контролировать движение ускорителя.
О'Брайен кивнул:
– Да, не следует слишком надеяться на контрольную систему, которая подвела нас уже дважды.
– Очевидно, вы правы. Но мы составили новую программу и теперь можем осуществлять прямое управление двигателями с помощью цифрового контроля. Альтернатива у нас с вами такая: мы можем сидеть сложа руки, и тогда через несколько часов ускоритель сам сойдет с орбиты. И сгорит в плотных слоях атмосферы.
– Вы уверены? – тихо спросил О'Брайен.
– Я понимаю, полковник, – кивнул Цандер, поморгав своими обманчиво– добродушными глазками – Вы имеете в виду сообщения в прессе. Это полная чушь, сочиненная людьми, не имеющими ни малейшего представления о физике, орбитальных полетах и вообще науке. Ускоритель не смог бы находиться в космосе, если бы внутри его не поддерживалось постоянное давление. По сути дела, он представляет собой консервную банку с очень тонкими стенками Банка эта наполнена легко воспламеняющимся горючим. Уверяю вас, вся эта конструкция наилучшим образом сгорит, если войдет в атмосферу. Но, с другой стороны, аппарат стоит больших денег, и сам смысл программы «Прометей» состоит в том, чтобы использовать ускорители многократно. Иначе результат проекта окажется нулевым. Кроме того, очень хотелось бы осмотреть двигатели и всю схему, чтобы выявить огрехи и никогда больше их не повторять.
– Все это весьма веские причины, – согласился О'Брайен. – Но, я полагаю, вы не хотели бы взять на себя ответственность за иной исход дела: вдруг ускоритель все-таки проделает здоровенную дыру в ландшафте какого– нибудь государства да еще отправит на тот свет его мирных граждан?
Цандер зажег новую папиросу и благодушно покивал головой:
– Сказано ясно и прямо, по-американски. Да, именно в этом суть проблемы. Вы согласны со мной, генерал?
– Конечно, – сказал Быковский и стал быстро расхаживать по кабинету взад-вперед, сложив руки за спиной, похожий в эту минуту на медведя в клетке. – Таким образом; у нас два варианта действий. Первый: мы ничего не предпринимаем и просто ждем, пока ускоритель сгорит в атмосфере. При этом остается весьма незначительная вероятность того, что произойдет взрыв. Второй: мы пробуем включить двигатели и восстановить контроль над ускорителем. Скажите, а нет ли третьего варианта – допустим, мы включаем двигатели и выстреливаем ступень на более высокую орбиту, чтобы отложить решение проблемы?
– Это возможно, но равнозначно признанию своего поражения. В этом случае мы как бы публично подтвердим, что опасность действительно существует, что мы не способны управлять собственной техникой и в случае неисправности попросту отправляем ее подальше в космос.
– Да, академик, такой путь для нас не подходит. Стало быть, у нас по– прежнему только два варианта: ничего не предпринимать и дать ускорителю просто сгореть или начать действовать и, возможно, все-таки посадить его на Землю. Если же успешной посадки не получится, ускоритель все равно сгорит, как и в первом варианте.